Один самый счастливый день

Я сидела в четверг вечером у подруги, мы пили вино и болтали о гороскопах и парнях, и я решилась написать ему: «Придумаем что-нибудь на выходные?» Он не открывал, и не отвечал, но в три часа ночи прислали мне снап с голыми лодыжками: «Обязательно, зависнем!»

В пятницу полдвенадцатого, вечером, он начал писать: «Едем из аэропорта». Я знала, что он врал, потому что солнце в снапе было с левой стороны, а оно должно было быть с правой. Он ехал с юга, а не с севера. Я закрыла глаза на эту смешную мальчишескую попытку приукрасить действительность, сочла ее за привет из мира фантазий, в котором он, собственно, и жил. Но серьезность его намерений была очевидной. Я пошла обновить цвет волос, чтобы не ждать зря: приедет — не приедет.

Он продолжал сообщать, где он и что делает, но воз был и ныне там. «Едем в Швецию. Едем из Швеции. На встрече. Скоро буду.» Время приближалось к двум ночи, и я, вся такая смелая, решила пойти посидеть в бар рядом с домом , чтобы окончательно не уснуть. Не сидеть же мне было дома с новым цветом волос.

Чёрное строгое платье без рукавов, с отрезной талией, с двумя рядами золотых пуговиц, розовый дождевик и чёрные резиновые сапоги от Ильзе Якобсен на голые ноги — такое у нас было лето.

В баре я заказала коктейль с ромом, чили, персиковым ликером и ананасом и села у стойки рядом с англичанами. “Хорошо как, в английском попрактикуюсь”, — тут же пришло в голову. Мне надо было всего-то убить полчаса. Ну, и послать пару снапов, что я тоже дома не сижу.

Англичане были туристами, снимали квартиру в соседнем доме через AirBnB и у нас вроде бы завязался интересный разговор. О работе, анализе больших данных и местных достопримечательностях. Потом англичане вышли покурить на десять минут и первое, что спросили, когда вернулись, было «Сколько?»

В первые секунды я и не поняла, о чем они, собственно. Когда же дошло, что же они имели в ввиду, то вдруг вспомнила все слова по-английски, которые я знала и не знала, и объяснила, что такое предложение у нас незаконно, это уже уголовщина, и вполне потянет на штраф, а может и срок. Бармен тоже выступил достойно, и спросил, не нужна ли мне помощь. Англичане испугались и не знали, куда деваться от стыда.

В это время мне наконец-то пришло сообщение. «Где ты? адрес? Я доиграю через полчаса и приеду». Объясняю бармену, что жду ребят, которые доигрывают концерт и мне нужен адрес бара, чтобы послать ребятам. Я записываю адрес, делаю видео и отправляю. Англичане пугаются, думают, что у меня прямой контакт с полицией и за ними уже едут. Пытаются загладить вину коктейлями и объяснениями, что у них в Британии все по-другому, и они даже и не предполагали, что настолько по-другому. Я устаю от их оправданий и просто ухожу домой.

Устаю ждать, всех и сразу. Вешаю на стул резиновый плащ, весь в каплях дождя. Трикотажные манжеты промокли насквозь и из розовых стали почти малиновыми. Оставляю сапоги и зонт у двери и залезаю под одеяло прямо в платье.

Время уже полчетвёртого, сообщения продолжают идти. «Почти все сделали. Ждём еду. Вот бараны, сколько можно ждать.” — из ночной забегаловки. “Мы едем. Адрес?» Я уже не понимаю, почему «мы», а не «я» и поворачиваюсь на другой бок. В четыре утра не хочется ничего так сильно, как спать. А сообщения продолжают идти. «Где ты? Что случилось? Что происходит? Мы едем. Выйди вниз, пожалуйста, мы не можем найти дом».

Я встаю, залезаю в резиновые сапоги до колена и спускаюсь вниз. Уже давным-давно рассвело — лето. Не вижу никого. Но с противоположной стороны улицы на меня несутся два блондина с криками, один из них мой.

Мой прижимает меня к себе, как киноартист Оскар, и добавляет:

— Это Мальте, ему ночевать негде сегодня в городе.

Я понимаю, что ничего не остаётся сказать другого, как «Твои друзья — мои друзья. Пойдём, Мальте» и мы открываем все замки и двери, и идём по бесконечным ступенькам вверх, как Шрек с Ослом к Фионе. По дороге я рассказываю про бессовестных англичан, и парни меня поддерживают. “Молодец, что можешь за себя постоять,” — не скрывая гордости, говорит мой.

Оставляем Мальте в гостиной на диване, накрываем его пледом и идем ко мне в комнату.

Мы не видели друга сто лет, хотя может, всего неделю, и время летит незаметно.

— Сходишь, посмотришь, что Мальте там делает? Спит?

— Окей, — отвечаю я и ищу платье, чтобы накинуть что то на себя.

— Зачем тебе платье? Ты же babe, красотка.

— Ну да, сейчас, даже и не думай! — смеюсь ему в ответ и надеваю платье через голову. А про себя отмечаю, что вот он проныра, хотел похвастаться, и продолжаю улыбаться от его мальчишеской хитрости.

Мальте спит безмятежным сном младенца, и мы продолжаем нашу странную ночь, которой и не было. Был только что вечер и сразу настало утро — лето.

Он подводит меня к зеркалу и говорит:

— Смотри. Ты себя видишь? Ты не можешь быть просто быть одна или с кем попало, ты слишком хороша для этого.

— Это комплимент?

— Ещё какой комплимент.

— И что мы будем со всем этим делать?

Он поворачивается, наклоняется ближе к моему уху, что-то шепчет своим низким осевшим голосом, но я не могу разобрать ни слова.

Дождя больше нет, в полуоткрытое окно на моей крыше бьет солнце в полную силу, и мы понимаем, что ему надо идти. Точнее, им. Ему и Мальте. Успеть на поезд и дальше на перекладных.

Он пробует одеваться, но не может. Держит телефон в одной руке и мое плечо в другой. Я целую его на прощанье в шею, сантиметр за сантиметром, сверху вниз, слева направо, а он замирает и ловит каждое мгновение. Мы почти перестаем дышать. Счастье разливается по нашим венам и не уходит.

— Смотри, какой у меня свитер! Настоящая овечья шерсть. Мягкий какой. Вот попробуй.

Проводит свитером по моим голым плечам, и надевает его на себя, прямо на голое тело.

— Ну и лето у нас в этом году, самое время для овечьей шерсти, — говорю я.

Он опять прижимает меня к себя, и говорит мне на ухо:

— Надеюсь, я вижу тебя не в последний раз.

Потом громко, уже уходя, добавив грубости в голосе, так, чтобы слышал Мальте:

— На этом же месте, через неделю!

Счастье открывает мне свои двери и остаётся со мной. Днём за днём, месяц за месяцем, и уже не важно, с кем я или вообще ни с кем, счастье затягивает в свою воронку всех, кто попадается мне на пути.

Потому что мы остаёмся вместе. Как в книге джунглей. Как волчица Ракша и Маугли. И счастья хватит на всех. И никто не уйдёт обиженным.

Я закрываю за ними дверь, возвращаюсь в спальню и не перестаю улыбаться. Навсегда.